Сумерки, Карлайл, "Песня"
читать дальшеПереливы беззаботной итальянской песенки звенят, рассыпаясь хрустально-мелодичными брызгами, и порой кажется, что стайка невидимых, незнакомых, но крайне сладкоголосых пташек выпархивает из-под изящных белых, как благородный мрамор, пальцев, порхающих по клавишам спинета и уносится туда, ввысь, к солнечным лучам, льющимся в окно башни и играющим в шелковом золоте волос прекрасного музыканта…Чтобы через мгновение смушенно потускнеть, заблудившись в волосах второго – черных, как безлунная ночь.
Чуть склоненные головы, быстрые взгляды, порой бросаемые друг на друга – и проворные руки, рождающие мелодию не в стремлении обогнать друг друга, не в желании ускользнуть в невесомом беге по клавишам, но в идеальнейшем согласии, которое одно и может породить столь прекрасную мелодию, беззаботную, как летний день, согревающий Вольтерру.
- О, Карлайл, - голос Аро, как всегда, медово-вкрадчив. – Твои таланты поражают меня.
Карлайл вежливо улыбается, думая, что Аро, как всегда, не скупится на комплименты, хотя сам Карлайл давно уже понял, что главу Вольтури больше занимают иные таланты. Те, которых нет у Карлайла Каллена.
Однако, Аро смотрит на удивление серьезно.
- Ты всегда найдешь способ прийти к согласию, - произносит он, и золотые глаза Карлайла лучатся удивлением пополам с улыбкой.
Музыка – в отданные ей минуты так просто позабыть обо всех разногласиях и противоречиях, касающихся образа жизни бессмертных, и просто играть в идеальном согласии. В гармонии, так необходимой для музыки.